Я люблю этот бедный вертеп,
это скопище наглых эстетов
и владельцев ножей и кастетов,
и парламентской придури рэп.
Я бежал с молодежных собраний,
с целины и армейской муштры.
И фуфло журналистских писаний
не проникло в мои конуры.
Я любил это хамство и мрак,
эти улицы пьяных рабочих,
и героев войны у обочин,
и кровавый замызганный стяг.
Я любил первомайские лица,
идиотских восторгов накал,
когда мог под вождями напиться
тот, кто брал и не брал интеграл.
Я живу на земле, где ублюдки
нами правят и в уши поют,
где невиннее всех проститутки,
вожделенны кулак или кнут,
Наши самые главные дяди
врут в газетах и врут через рот,
содержа, как макак в зоосаде,
терпеливый, безмолвный народ.
Разжирев на вранье, журналисты
смотрят честно с экранов на нас.
И, глупее всех больше, артисты
забавляют владетельный класс.
И с дурманом в крови и в кармане
спят бомжи в полутьме чердаков,
и дыша перегаром в тумане,
дети грабят и бьют стариков.
Умирает Страна некрасиво.
Похмеляясь и пробуя красть,
И насилует тихо Россию
сам народ, что поднялся во власть.
Я и сам, как убийца угрюмый,
спрятав маленький ножик в карман,
поутру начинаю из рюмок,
а к полночи глотаю стакан.
А во сне чиноправные морды
обещают прогресс и уют,
прибивают на сердце мне орден
и слова о свободе поют,
А проснусь, и заплеванный Питер
принимает меня, как бомжа.
И плетусь я, засунутый в свитер,
без любви, без Страны, без гроша
О, Господи, что там в Гад Буке
начертал ты в холодной мечте?
Вместо этого старые муки
Эгалите, Фратерните и Либерте.
1994
А. Дольский
