Контуры чисты, блики негусты,
крыши и мосты, арки...
Сонны берега, призрачна река,
замерли пока парки.
Тихо проплыло тяжкое крыло,
светлое чело или
в выси ветровой мальчик над Невой,
ангел вестовой на шпиле.
Мимо Спаса, мимо Думы
я бреду путем знакомым,
мимо всадников угрюмых,
к бастиону Трубецкому.
Вдохновенья старых зодчих,
Петербурга привиденья,
дразнят память белой ночью
и влекут в свои владенья.
Грани берегов, ритмы облаков
в легкости штрихов застыли,
и воды слюда раздвоит всегда
лодки и суда на штиле.
Все без перемен - кадмий старых стен
и колодцев плен лиловый,
эхо и лучи множатся в ночи,
как орган звучит слово.
Розоватый дождь в апреле,
разноцветные соборы,
зимы в синей акварели,
в охре осени узоры.
Кто-то кистью, кто-то мыслью
измерял фарватер Леты,
кто-то честью, кто-то жизнью
расплатился за сюжеты.
1976
А. Дольский