тысячи лет и тысячи стран,
не упустив из моих молитв.
Пространство — любимый мой океан.
Друзей и богатства я растерял,
подвигов годы я вижу во сне.
Время — любимый мой материал,
душа из которого сшита во мне.
Я помню Гомера и песни его,
событья Улиссовой дали. . .
Я помню, как боги страдали
от глупости прежде всего.
Гомер изучил олимпийский синдром -
мощь их, и жадность, и подлый нрав,
но он хандрил и болел над стихом,
боялся богов и был не прав.
Юнцом он был, а его струны
уже опасался Зевеса клан.
Боги не всем поэтам страшны,
это потом доказал Лукиан.
Грехи богов между строк видны,
как ни пытался их спрятать гений —
певец Троянской войны
и дивных Улиссовых похождений.
Но я не об этом. . . Мои пути
от цивилизаций не потускнели.
Вот цель, что мне удалось найтн:
радость движенья — превыше цели.
Омыт я кровью своей я врагов,
но прозреваем мы к тысячной тризне:
жить без драк, без пиров, без богов -
только это достойно жизни.
1961
А. Дольский
