Кто-то уйдет, кто-то вернется: Александр Дольский о поэзии, музыке и наблюдениях из личных «запасников»

Его песни "Удивительный вальс", "Так хочется, пока живешь на свете", "Ох, Сережа", "Аленушка" и многие другие - классика отечественной авторской песни. Помимо этого Александр Дольский - автор двух романов и нескольких сборников стихов. О своих очередных премь ерах он первым рассказал корреспонденту "РГ".

Александр Дольский: Раньше я издавал свою лирику, но это были в основном небольшие книжечки. Многое вообще никогда не публиковал. Я вспомнил Булата Шалвовича Окуджаву, в 1978 году он спросил меня, публиковал ли я свои стихи. "Конечно, нет". - "Это очень хорошо. Все равно вас когда-нибудь издадут, и вам не придется краснеть за свои ранние стихи". Он был абсолютно прав. Что-то я без сожаления выбросил, некоторые стихи подредактировал. Все-таки быть поэтом - это не только призвание. Это профессия. Владение словом, строкой, строфой, если ты всю жизнь пишешь, делаешь это с любовью, со временем, конечно, усовершенствуется. Правда, сейчас ко мне уже не придут такие мысли, образы и повороты, какие были в юности, почему я и дорожу своими ранними стихами. Такая там чистота и прозрачность, ясность и свежесть... Сейчас моя лирика уже другая, со взглядом сверху, с высоты прожитых лет.

Российская газета: А есть ли у вас и новые песни?

Дольский: Да, только что вышли три моих диска в формате MP3. Там много новых песен: и написанных недавно, и извлеченных из "запасников" - тех, что никогда не издавались. У меня ведь раньше мало что издавалось. И многое я не пел.

При этом диски да и книги я издаю за свои деньги. Зато могу сам выбрать хорошую бумагу, сам же редактирую. И рад, что ни от кого не завишу и никому ничем не обязан. Недавно переизданы мой роман в стихах "Анна" и второе издание сонетов. Я написал их так много, что шучу: больше, чем Шекспир и Петрарка вместе взятые...

РГ: Поклонники уверяют, что скоро вы издадите и антологию, где будут собраны все ваши замечательные песни - от "Посещения Маленького принца" до "Государства синих глаз"?

Дольский: Совершенно верно. Но пока руки не дошли. Сейчас я занят своим романом "Я пришел дать вам выпить, или Как я был Александром IV", который впервые вышел в 1994 году. Привожу его в порядок. Еще хочу написать свою автобиографию. О музыке и о поэзии сочинено многое - профессионалами, музыковедами, литературоведами. А я хочу написать о том, как музыка действует на человека, на его душу, как входит в тело, будто прикосновение к струнам! Хочу написать и о людях, которых встречал в жизни. Это будет мой взгляд на Горбачева, Ельцина, Брежнева, Путина, Примакова, Кобзона, Пугачеву... Ельцина, например, я знал еще в Свердловске, когда он был секретарем обкома партии. Я тогда был очень популярен, и он по моей просьбе помог моему отцу разменять квартиру и поставить телефон.

РГ: Кому вы передадите свои знания, секреты мастерства? Сыновьям?

Дольский: Никому. Кто хочет, тот учится. Думаю, у меня много учеников по всей России. Они слушают мои песни, пытаются так же петь, что для меня очень лестно и за что я благодарен судьбе. Без ложной скромности скажу, что я ввел в авторскую песню новую струю - инструментальную музыку (вступление, проигрыши, коды, заключение). На преподавание у меня нет терпения. В литературном университете имени Гете во Франкфурте-на-Майне работает мой друг. Он рассказывает немецким студентам о моей поэзии. Трижды приглашал меня читать курс "Точки экстремизма в русской поэзии". В общем, заканчивалось это всегда одинаково: по просьбе студентов я брал гитару и пел им песни. (Смеется).

А что касается сыновей, то, конечно, на них повлияли моя жизнь и работа. Младший учился в музыкальной школе игре на фортепиано. Средний - живописец, он сочиняет прекрасные стихи, и это настоящая русская поэзия, которую не стыдно включить в любую антологию. Старший в детстве тоже писал стихи, закончил джазовую школу по классу гитары, любит музыку, играет для себя. Они все настолько деликатны, что никогда не беспокоили меня просьбами научить их играть на гитаре. Помню, когда Петя учился в школе, я попросил показать, как он играет. Давай, говорю, я тебе тут подправлю, ты неправильно палец ставишь. "Нет! Учитель говорит, что надо так". Вот характер!

РГ: А кто больше всего повлиял на вас?

Дольский: Высоцкий научил меня четкости дикции. На сцене дикция должна быть совершенной, безукоризненной. Это очень важно. Некоторой сдержанности я, человек темпераментный, научился у Окуджавы. Может быть, благодаря ему у меня появились элегические песни. Если бы не было Галича, я, быть может, не научился сочинять социальные песни. Мы все друг у друга учимся.

РГ: У вас была выставка картин в музее А.С. Пушкина на Мойке. Почему теперь-то забросили занятие живописью?

Дольский: Я не считаю его серьезным. Зато другое творчество - сочинять стихи, музыку и исполнять песни - приносит такое удовольствие, такое счастье! Да, живопись я люблю с детства, но раз я не могу писать как Рафаэль, то не стану этим заниматься. И мой средний сын Павел, хороший художник, меня "осадил": когда я увидел, как он пишет картины, то мне стало стыдно за себя.

РГ: О чем чаще всего пишут в записочках, которые вам передают во время концертов?

Дольский: Из них можно составить целую книжку! Иногда бывают поразительные - настолько духовные, глубокие, проникновенные, люди так понимают мои строчки и строфы, метафоры, образы и выражают свое отношение... Но очень многие пишут о том, что называют своих дочек и внучек Аленушками, полюбив мой романс "Аленушка". Или признаются, что познакомились и поженились благодаря моим песням.

РГ: И снова просят спеть со сцены "что-нибудь старенькое"?

Дольский: Ну, конечно! Я их понимаю и почти перестал петь новые песни. Вот если бы сейчас к нам приехал "Битлз", что бы я хотел послушать? Старенькое, любимое! А новое - там другой мир. Теперь моя душа чувствует по-другому. Некоторые песни сразу, с первого прослушивания, люди не понимают. Хотя я и не эстрадник, но закон эстрады учитываю. Честно говоря, раньше я не любил петь одни шлягеры, мне хотелось показать новые песни. И все же люди приучили меня любить свои старые песни, и теперь я каждый раз нахожу в них что-то новое: в каких-то нюансах, поворотах, мыслях, у меня возникают какие-то ассоциации, эмоции. Жизнь еще, слава богу, не прожита, еще многое впереди...

РГ: Вам нравится, когда вас называют бардом?

Дольский: Сам я себя бардом не считаю. У нас подзабыли истинное значение этого слова. Пушкин называл Шекспира бардом и Вальтера Скотта. Всех, кто сочинял что-либо в стихах и прозе, называли бардами. Бард - тот, кто читает свои стихи на публике. А я - поэт и музыкант.