Мальчишкой он обменял у своего сверстника малахитовую коллекцию, собранную на свердловских окраинах, на гитару. Уже давным-давно нет той гитары, а любовь к этому дивному инструменту осталась на всю жизнь. "Я отдал зеленый камень за общение с богами" - так афористически изящно выразит ее через полвека Александр Дольский, которому указом Президента России присуждена премия имени Булата Окуджавы 2001 года в области литературы и искусства. Насколько для него, талантливого поэта, музыканта и артиста, дорога эта награда?
- Дорога чрезвычайно. Хотя, честно признаюсь, когда впервые услышал песни Булата Шалвовича, особого, потрясающего впечатления они на меня не произвели. Может быть, потому, что в ту пору у меня были другие интересы. Мама была балериной, и я воспитывался на классике.
Глубинное постижение творчества Окуджавы пришло после цикла его военных песен - неповторимо-пронзительных. Знаете, с годами я понял, что самое сложное в искусстве - лирика. То, чем живет и жива душа творца, ищущего родственного отклика в другой.
- Вы были лично знакомы с Окуджавой?
- Мы провели три незабываемых для меня вечера у него дома. Было это в 1978 году, когда Булат Шалвович решил создать в Союзе писателей СССР секцию поющих поэтов. Даже маститые поэты считали нас чужаками и бардов всерьез не принимали. Ну да бог с ними! Гораздо важнее было то, что мне представилась счастливая возможность ближе узнать Булата Шалвовича. Это был необычайно терпимый, деликатный и скромный человек. Скрупулезно разбирая мои песни, он не казался педантом - точно и неназойливо отмечал в них достоинства и недостатки. Я видел и чувствовал, что он внутренне не принимал мои джазовые вещи. Однако его замечания были на редкость спокойными, чтобы не обидеть собеседника.
- У кого и чему вы еще научились, исходя из ваших многогранных интересов и пристрастий?
- Всех не перечислить. В джазе - У Гленна Миллера и Каунта Бейси, Луи Армстронга и Эллы Фицджералд, которую в одном из венков сонетов я назвал светом поэтов. По сей день считаю гениями лирической песни "Битлз" и нашего Владимира Высоцкого. Если вначале я был почти в сумасшедшем восторге от его юмора, то позднее пришло понимание куда более серьезных творений, многие из которых буквально сразу, едва их услышишь, проникали в душу и оставались там навсегда. Это - редчайший дар.
Особая статья в моей жизни - работа и общение с Аркадием Райкиным. В то время я был старшим научным сотрудником в НИИ Градостроительства и готовился к защите кандидатской. Ее тема звучала для меня как название научной поэмы: "Эволюционно-симулятивный метод стохастического программирования при планировании капитальных вложений в районах Среднеобья и БАМа".
- Н-да, веселенькая, должно быть, диссертация была...
- Так вот, когда она уже была готова, Вениамин Сквирский (он много писал для Райкина, и мы с ним были в приятельских отношениях) познакомил меня с Аркадием Исааковичем. Причем, трудно поверить, по просьбе живого классика отечественной эстрады. Я так и не понял, как он узнал о моей скромной персоне. Спел Райкину несколько собственных песен. Особенно ему понравились смешные. Иногда от хохота он чуть не падал со стула.
А тут в Ленинграде объявили Всесоюзный конкурс артистов эстрады. Райкин был председателем жюри. Он-то и предложил мне поучаствовать в конкурсе. Я не скрывал недоумения: зачем? "Вы, Саша, подпольный поэт, - сказал он. - А вам необходимо официальное признание. В конце концов это людям надо!"
Я вышел в финал конкурса, где занял второе место. Это стало для меня огромным событием. Поверьте старому барду, любому андеграунду хочется общественного признания, и врать об этом - глупо! Я бросил диссертацию, а вместе с ней распрощался с институтом. В театре Райкина сыграл в семи спектаклях, одновременно выступая со своими песнями от тогдашнего "Ленконцерта". А позже ушел на вольные хлеба - надо было кормить семью. Сейчас в Питере моя главная и любимая сценическая площадка - Театр эстрады. И я очень дорожу тем, что мне дают всегда возможность готовиться к концерту в гримерной великого Райкина.
- Незадолго до своей кончины ваш кумир Окуджава с болью признался, что авторская песня в России умерла. А вы как считаете?
- Хоронить авторскую песню рано. Иное дело, что она стала другой, поскольку другими стали сами авторы. У нас в те, уже далекие 60-е годы на знамени были написаны два путеводных слова - Честь и Мастерство. У нынешних бардов, как и вообще на эстраде, которая донельзя коммерциализировалась, похоже, один-единственный девиз - успех. Как правило, успех любой ценой.
Это ни в коей мере не означает, что у нас нет действительно талантливых артистов, включая и бардов. Но они, как мне кажется, идут по неверному пути: грешат мелкотемьем, полукриминальными или откровенно блатными песнями, невзыскательно работают над словом. Тем не менее пользуются успехом. Очевидно, потому, что к тому располагает атмосфера в обществе. Не сочтите меня ретроградом или брюзгой, но у нас были совсем иные отношения, нежели у тех, кто сейчас насаждает дешевую попсу. Попса в моем понимании - это налог на глупость. На смену доверительным и дружеским отношениям в бардовском движении пришли неприязнь, зависть и ревность, происходящие из-за того, что кто-то больше заработал. Когда деньги становятся главным мерилом, искусство отходит на второй план. Дилетантизм многих исполнителей, у которых за душой ноль целых и меньше сотой, а они мнят себя "звездами" чуть ли не первой величины, - это настоящее бедствие на эстраде.
- И кто же, Александр Александрович, составляет основную часть вашей публики?
- Интеллигенция. Учителя, ученые, врачи, инженеры. То есть те, кто сегодня, даже получая мизерно-оскорбительную зарплату, выкраивает средства на мои сольные концерты. Меня искренне трогает еще и то, что в последнее время их все больше посещают студенты и школьники. Так что слухи о смерти авторской песни несколько преувеличены.
- Недавно в Питере открылся новый радиоканал "Вертикаль", где звучат только авторские песни. Среди них ваши - редкие гостьи...
- Никогда не считал, сколько песен, как, впрочем, и стихотворений, я написал. Большинство из них в силу эстетичности и импрессионизма, вероятно, выбиваются из общего бардовского ряда, о чем ничуть не сожалею. Всегда оставался равнодушным к чужой славе, тем более - мнимой. Иногда беру в руки газету, а там - "известный", "знаменитый", "великий". И все эти эпитеты в превосходной форме о том или ином артисте, о котором я и слыхом не слыхивал. Самое страшное, что такие, с позволения сказать, "таланты" пытаются не воззвать человеческую душу к добру, а во что бы то ни стало эпатировать слушателя или зрителя.
- Александр Александрович, скоро вы будете отмечать свое 65-летие. Как вам работается с возрастом?
- Я жив и здоров, у меня ясная голова. Работаю достаточно плодотворно и с большой охотой. Только что вышел из печати первый том моих избранных произведений, куда вошли и 195 "венков сонетов". Сейчас готовлю второй. Никогда не любил повторяться, а потому компаную стихи не по традиционному хронологическому признаку, а по смысловым и тематическим параметрам. В данный момент пишу еще один "венок сонетов". Разумеется, по-прежнему неразлучен с гитарой, работаю над новыми песнями. Не хочу показаться нескромным, но льщу себя надеждой: "Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед".
Санкт-Петербург.
