АЛЕКСАНДР ДОЛЬСКИЙ ПЬЕТ ВОДКУ С ТРЕХ ЛЕТ

Знаменитому барду не дает покоя слава Венечки Ерофеева. Он собирается засесть за книгу, в которой расскажет о мире пьяниц "Я отдал зеленый камень за общение с богами", - спел знаменитый бард Александр ДОЛЬСКИЙ в одном из своих хитов. Первую гитару он выменял у соседского мальчугана на коллекцию малахита, которую долго и бережно собирал. И не прогадал. Спустя полвека он признается, что жизнь удалась!

Писал стихи про Сталина

- Родился я в Свердловске. Мама была солисткой балета по характерному танцу. Жили мы очень бедно в 11-метровой комнатушке. На книги денег не хватало, а читать я очень любил. Но мне повезло. У нас во дворе жил одинокий профессор. Он преподавал историю живописи и литературы в пединституте. Однажды профессор нес огромную кипу книг, а я подбежал к нему и помог. Он накормил меня супом, дал чаю, поговорил со мной, и мы подружились. Этот человек сыграл в моей судьбе огромную роль. Он был первым критиком моих стихов, он же купил мне гитару - дорогую, за 200 рублей. Я ему помогал, чем мог. Перед смертью профессор подарил мне целый шкаф своих книг. В 1949 году я приехал в гости к отцу на каникулы. Он работал во Львовском оперном театре и был женат вторым браком на Антонине Выстревой, известной артистке. Так вот, дочь его жены Ирочка, чуть постарше меня, написала стихи "Мамины руки". Меня это так потрясло, что я взял и тоже написал стихи про Красную Армию: "...Сила ее - народ боевой, Сердце ее - Сталин родной..." Вечером случился скандал. Отец принес мое произведение своей жене и сказал хорошо поставленным голосом: "Вот так надо писать стихи! Что там твоя дочь сочиняет про руки мамы? " Так состоялся мой дебют. Куролесил с Галичем

С Галичем мы были знакомы довольно близко, и нас связывали особые чувства. Я годился ему в сыновья, а он все равно называлл меня только на "вы". Однажды он приехал ко мне в Свердловск, и мы с ним куролесили 10 дней по гостям. Все хотели его послушать. На следующий день после нашего визита в квартире хозяев - неважно, кому она принадлежала, режиссеру театра или доктору наук, - производился обыск. Когда же Галич уехал, ко мне тоже пришли в шесть утра кагэбэшники. Конечно, завели дело и не отставали потом вплоть до 1988 года.

В 1970 году я много выступал в Москве и много пил. Это было пьянство от безысходности - ничего не реализовалось: стихи не печатались, пластинки не выпускались - меня как бы не существовало. А когда хорошо выпьешь: я - ай да Пушкин!

Мой отец дружил с Петром Федоровичем Любимовым, дедом известного телевизионщика Александра Любимова. Жил он один в трехкомнатной квартире, и когда я приезжал в Москву, останавливался у него. Работал он в ЧК, НКВД, потом в КГБ, но был очень интеллигентным человеком. Общаться с ним - одно удовольствие. Мой отец вместе с женой пели тогда в Куйбышевской опере. Так вот однажды я пропился и хотел у кого-нибудь денег занять. А кому звонить? Знаю - Галичу! "Александр Аркадьевич, - говорю, - рублей 30 одолжите? " Он отвечает, что сидит на чемоданах -уезжает насовсем, из страны его, мол, выгоняют... И вдруг Петр Федорович шепчет: "Ты с кем разговариваешь? ! Положи немедленно трубку. Ты что, с ума сошел? Телефон прослушивается". Мне пришлось повиноваться.

Детей лупил, жену любил

- Мне стыдно об этом говорить, но я - счастливый человек. Странно, но у меня и дети хорошие, и жена, и тьфу-тьфу, все здоровы, и я поэзией своей и музыкой всю жизнь зарабатываю. Старший сын Александр - медик, средний Павел - художник, занимается монументальной живописью. Младший Петр - еще школьник. Они все очень умные ребята, читающие, играющие и поющие. У всех - очень хороший вкус. Я всегда старался, чтобы у них не было проблем с музыкальными инструментами, с вещами, которые могли бы их развивать, с досугом. На это я никогда не жалел денег: покупал книги и аудиозаписи. Когда кто-то из детей совершал проступок, мы собирались на семейный совет и обсуждали проблему, как на парткоме: "Ну кто теперь выскажется? .." "Почему это плохо? " "Ну, значит, выбирай: или неделю будешь сидеть на макаронах с чаем или ремнем по попе! " Потом, когда им было уже по 15-16 лет, они стали вспоминать, как я их лупил. Мне так стало стыдно, что я начал извиняться: "Ребята, я вас очень прошу, простите меня, я виноват перед вами, что наказывал вас ремнем, это ужасно..." Как они возмутились: "Да что ты, пап, ты все правильно делал. Ты нам помог! "

Они вообще стараются походить на меня. Я вот нерано женился, и они не хотят. Ведь женщину мало любить - ее нужно уважать и беречь. Мое глубокое убеждение, что лучше женщины друга быть не может, мужчина не может стать настоящим другом: такой преданности от него не добиться. Это первое, а второе - с женщиной нельзя быть жадным и примитивно расчетливым.

Мы с женой прожили 26 лет. Создали хорошую семью, у нас были желание, терпение и любовь. И, по-моему, все у нас получилось. Благодаря своей жене я и пить бросил. Правда, для того чтобы стать пьяницей, мне понадобилось огромное количество лет. Предрасположенности к этому не наблюдалось. Но родители же - артисты, первый раз мать налила мне водки в три года. А у отца как премьера - так застолье. Потом в институте в общаге пили, у самого актерская жизнь началась... И уже к 32 годам я превратился в настоящего алкаша: мог пить в одиночестве и остановиться не мог. Когда жена и теща это поняли, то не прогнали меня, а помогли. Завязать я мог только под страхом физического уничтожения: вшил спираль и с 1977 года не пью. Кстати, сразу стал хорошо зарабатывать. Пришел успех, начались аншлаги, все запели мои песни, и я подумал: "Ну какое я имею право распускаться? ! "

Я хочу попробовать писать прозу. Хочу продолжить Веничку Ерофеева. Он гениально описал только одну стадию алкоголизма - предпоследнюю. А я хочу написать про все. У меня много баллад о пьяницах - это ведь целый мир. И, наконец, мне нужно еще раз издать свои стихи и обязательно клавиры к песням, потому что люди меня просто разрывают на части - им это нужно, они тоже хотят играть...

Ольга МЕДВЕДЕВА, Елена АЛЕШКИНА, Экспресс газета, N33, 20.08.2001