Я портвейном пропах и смородиной,
весь в соломе и в листьях травы,
с ненаглядной моею и с родиной
я пришел попрощаться, увы...
Я любил тебя, девочка рыжая,
и от грусти свихнулся с ума.
Убегаю, иначе не выживу,
Ждут меня Колыма и зима
или Ялта, а лучше - Испания.
Там забуду любимый Урал,
где весной начинал я кампанию
и тебя, как заложницу брал.
Всё, что выпито и спето,
Оставляет в сердце меты,
Как пожары по лесам...
В искупление за это
без ответа и привета
лебедь северного лета
проплывёт по небесам.
А теперь, причастившись пьянящего,
забываю под звоны стрекоз
реки рук твоих холодящие
и дожди твоих теплых волос.
Я пришел чердаками и крышами,
Ухожу не разведав дорог.
Я бы мог разлюбить тебя, рыжая,
я бы мог, я бы мог, я бы мог.
Я бы мог на луне повеситься,
но за тучи сбежала она,
я носил бы рога из месяца
если б мне изменила луна.
Всё, что выпито и спето,
Оставляет в сердце меты,
Как пожары по лесам...
В искупление за это
без ответа и привета
лебедь северного лета
проплывёт по небесам.
Я бы мог на гармонике лаковой
проарпеджить таких кренделей,
что леса бы как бабы заплакали,
отряхая листву с тополей.
Показал бы такие я фокусы
с балалайкой под крики грачей,
что взгрустнули бы разные конкурсы
пианистов и скрипачей.
Малахитовый край бы покинул я,
Чтоб жилось здесь спокойно врагу
и тебя бы простил, моя милая,
но забыть, уж прости, не могу
Всё, что выпито и спето,
Оставляет в сердце меты,
Как пожары по лесам...
В искупление за это
без ответа и привета
лебедь северного лета
проплывёт по небесам.
А. Дольский
