За 4 месяца до защиты диссертации аспирант стал артистом Александра Александровича Дольского - человека разносторонних интересов и огромной одаренности без натяжки можно причислить к титаническим личностям сразу нескольких "эпох Возрождения". В нем, блестящем поэте, виртуозном музыканте, художнике, артисте и прозаике, самым удивительным образом соединились возвышенные, духовные идеи с самыми что ни на есть
земными, веселыми и игривыми настроениями. В этом псковичи смогли
убедиться на недавнем концерте барда.
Александр Дольский родился в 1948 году в Ленинграде, и уже это позволяет считать его человеком эпохи русского Возрождения. Годы юности известного барда совпали с хрущовской оттепелью, а годы зрелости с "возрождением" по-горбачевски и по-ельцински.
Свою первую гитару Дольский выменял у соседского мальчишки за коллекцию малахита, которую долго и бережно собирал на свердловских пустырях. Фортепиано стоило дорого, а гитару родители не спешили приобретать, считая, что она повредит учебе. "Я отдал зеленый камень за общение с богами", - напишет Дольский много лет спустя. Отец Александра был оперным певцом, мать балериной. После окончания хореографического училища имени Вагановой она вместе с курсом распределилась в Свердловский театр оперы и балета, и театр стал вторым домом для ее любознательного, вездесущего сына.
Что касается воспоминаний детства, то, по словам барда, лет с восьми ему безумно хотелось играть на сцене. Его карьера артиста началась с трагикомической ситуации, когда он случайно вышел на сцену во время спектакля "Таня" по пьесе Арбузова. Его ввело в заблуждение отсутствие на сцене декораций, одежда домашнего вида на артистах и музыка Шостаковича, больше напоминавшая ему настройку оркестра. Публика восприняла появление мальчика на сцене как само собой разумеющееся. Многие тогда жили в коммунальных квартирах и восприняли этот "персонаж" как дань реализму. Эйфорию юного артиста нарушила знакомая девчонка. Выбежав на сцену, она дала щелбан "премьеру" и уволокла за кулисы. Потом было вполне "легальное" участие Александра в спектаклях "Пиковая дама" и "Кармен", где он выходил на сцену в составе хора мальчиков. Его детство, как у большинства мальчишек и девчонок послевоенного поколения, не было безоблачным. Мама к тому времени растила Сашу одна, а он, как ни парадоксально, в свободное от высокого искусства время увлеченно занимался... грабежом ларьков. Но что-то однажды его остановило. Когда он решил "завязать", дружки его крепко, до полусмерти, избили. Только с годами стало ясно, что его плата за содеянное была наименьшей. Нескольких ребят потом посадили, а одного из его друзей расстреляли за убийство.
Жизнь Александра Дольского предопределило "общение с богами": с одиннадцати лет он начал писать песни, считая, что "есть только музыка, она всему начало". Для него искусство с рождения было самым высоким и светлым, что есть в жизни, как, впрочем, и звание поэта. Со стихами поначалу Александру приходилось значительно труднее, чем с сочинением музыки. Но его тяга к поэзии была непреодолимой. Он развивался самостоятельно: без помощи друзей-поэтов, которых не было в его окружении в годы юности, и без наставлений профессиональных музыкантов. Первый творческий успех пришел к аспиранту Уральского политехнического института А. Дольскому в 1968 году на фестивале авторской песни в Новосибирске.Тогда звездой фестиваля, его кумиром и победителем стал Александр Галич. Третьим после Юрия Лукина стал Александр Дольский. В те годы талантливому барду удавалось с переменным успехом совмещать научную деятельность с занятием авторской песней. До защиты диссертации, название которой больше смахивает на манифест футуристов - "Эволюционно-симулятивный метод стахостического программирования при планировании капитальных вложений (в районах Среднеобья и БАМа)", оставалось всего четыре месяца, и он бросил все! Неустойчивое равновесие между наукой и поэзией в жизни А. Дольского нарушила судьбоносная встреча с народным артистом СССР А. И. Райкиным. Как говорится, судьба и на печке найдет.
История о том, как старший научный сотрудник А. Дольский стал артистом театра Аркадия Райкина, достойна жанра фантастики. Поводом для рассказа послужила моя просьба к маэстро поделиться подробностями этого удивительного события его жизни.
- Райкин нашел меня сам: я никогда ни к кому не обращался с просьбами принять в моей творческой жизни какое-либо участие. Как-то у нас на работе распространяли билеты на Райкина. Как всегда, с нагрузкой, - с улыбкой предался воспоминаниям Александр Дольский. - В качестве "нагрузки" прилагались билеты на спектакль Миланского театра дель арте "Слуга двух господ". К слову, мне было достаточно одного этого спектакля, чтобы понять, откуда взялись Театр на Таганке и приемы Любимова. Потом я пошел на Райкина. В антракте встретил своего давнего приятеля Вениамина Сквирского, который писал тогда для Аркадия Исааковича. Он и сказал мне: "Слушай, тебя Райкин разыскивает, хочет заказать песню". Так и не знаю до сих пор, где Аркадий Исаакович меня услышал, я никогда не задавал ему лишних вопросов. Он назначил мне встречу в театре. После двух первых песен он посетовал, что мои тексты слишком серьезны. Тогда я стал петь ему смешные песни: он так хохотал, что просто валился со стула. Мы работали по такой методике: он мне говорил, о чем надо сочинить песню, я конспектировал, а потом приходил к нему домой и пел. Он всегда говорил: "Очень хорошо, мне нравится, но надо изменить такую-то строчку". Как правило, работа над песней заканчивалась вопросом о том, не помню ли я свой первоначальный вариант. Я вновь нес свой первый вариант, а он говорил: "Вот так и оставьте!" И тут в Питере - Всесоюзный конкурс артистов эстрады с Райкиным во главе жюри. Когда он мне предложил поучаствовать, я сказал: "Аркадий Исаакович, вы думаете, мне это надо?" А он: "Вы ведь подпольный поэт, Саша, а вас официально должны признать. Давайте попробуем, я уверен в успехе!" Я послушался и выступил, что уже само по себе было событием. Я пел, читал стихи - успех был колоссальный. Аркадий Исаакович просто светился. Но поскольку я был единственным бардом среди вокалистов, инструментальных ансамблей, клоунов, фокусников, то меня отнесли в номинацию "разговорников". Я попал в финал, но шансов на лауреатство было мало. Места уже были заранее приблизительно распределены. И тогда Райкин выступил перед членами жюри с речью. Для пущей убедительности он привел в качестве примера Бертольда Брехта, который тоже начинал с песен под гитару. "Запомните мои слова, - сказал Мастер, - десять лет пройдет, и вы ни про одного лауреата не услышите, а Дольский будет!" Райкин всех убедил, но первого места жюри не могло дать. Оно дало два вторых. После этого, конечно, сразу поползли слухи, что я родственник Райкина, что моя жена - его племянница. После конкурса и общественного признания меня оформили в "Ленконцерт" внештатно, со ставкой 16 рублей 50 копеек за выход. Мой сольный концерт стоил 33 рубля, а Аркадию Исааковичу платили по 50 рублей за спектакль.
Как-то он попросил меня выступить в его спектакле. Разговор остался разговором, я даже ни разу не репетировал. Но однажды после своего очередного монолога Райкин вдруг произнес: "Сегодня в зале случайно оказался один из наших авторов, и мы попросили его выступить!" Меня почти вытолкнули на сцену. Он меня обнял, и я моментально успокоился. И так продолжалось спектаклей семь. Потом меня приглашали в клубы самодеятельной песни по всему Союзу. Платили по 100 рублей за концерт! Конечно, ни на квартиру, ни на машину я тогда не зарабатывал, но уже не думал, на что купить еду и одежду. Что касается моей помощи молодежи, то ко мне часто обращаются с просьбами написать предисловие к книжкам. Я что-то выслушиваю, что-то говорю в ответ, но, по большому счету, считаю такое общение непродуктивным. Чаще всего ко мне обращаются люди, у которых претензий больше, чем возможностей. Люди очень талантливые умеют помочь себе сами. Если я увижу, что какому-то поэту, музыканту нужна моя помощь, я сам ее предложу. Райкин имел большой общественный вес, а я нигде, ни в каких союзах не состою. Я, может быть, имею только какой-то творческий "вес" для людей определенного круга.
- Ваши стихи были впервые опубликованы в "Литературной газете" лишь в 1984 году, через 16 лет после успешного дебюта на фестивале бардов-ской песни. Что помогло вам выжить как творческой личности, не эмигрировать, не спиться?
- Ваш вопрос абсолютно по адресу. Хотя нас учили, что "бытие определяет сознание", в молодые годы я считал, что все зависит только от генов. С возрастом я понял, что не наследственность, а среда и обстоятельства играют решающую роль. Они вносят существенные коррективы в пер-спективы, заложенные родителями. Я, очевидно, стал исключением из правил, и моя генетическая сила оказалась мощнее обстоятельств. У меня было то, что и у всех, - полнейшая невостребованность. Но благодаря этому я сейчас могу вообще не писать стихов, и у меня все же снова и снова будут появляться из архивов новые творения. Кроме того, я веселый человек, быстро восстанавливаюсь от всех психологических и физических травм. Бесспорно, мне помог не погибнуть какой-то внутренний стержень, то, что я был театральным ребенком, для которого искусство было превыше всего, и то, что я встретил мою жену. Я думаю, без нее моя жизнь была бы намного сложнее. Может быть, меня и вообще не было бы.
- Ваша встреча произошла в пору юности?
- Это произошло именно тогда, когда я уже погибал.
- Она близка вам по профессии?
- Да, моя жена музыкант. У меня трое прекрасных сыновей. Старший окончил медицинский институт и служит на флоте, средний учится в Академии художеств на пятом курсе. Он замечательный художник: в храме Христа Спасителя есть четыре его самостоятельные работы и несколько работ коллективных. Младший сын пока учится в школе. По мере возможностей я стараюсь, чтобы они стали профессионалами в тех областях, которые избрали, и были хорошими людьми, добрыми и честными.
- Какие у вас отношения с политикой?
- Никаких. В период моего политического романтизма я пел на телевидении какие-то лирические песни с социальным уклоном. При коммунистах было больше свободы слова, чем сейчас. После того как в 1995 году я спел на телевидении довольно нелицеприятную песню "Господин Президент" и песню на чеченскую тему, меня сразу и надолго отлучили от эфира.
И. ЕФИМОВА.
Досье "НП"
Александр Дольский - один из первых бардов, кто в 70-е годы вслед за Владимиром Высоцким и Булатом Окуджавой вышел на филармоническую аудиторию. Пластинки с его записями выходили в Советском Союзе тиражом более 5 миллионов экземпляров и никогда не залеживались на полках. Для тех, кто знаком с творчеством этого барда, он был и останется первым. На концерте в Пскове Александр Дольский обратился к залу со словами, в которых в полной мере отразились и его жизненная позиция, и творческое кредо. "Сердце и разум настолько мощные создания Бога и Природы, - сказал поэт, - что даже тоталитарному обществу не удалось заставить их жить по своим законам. Как бы нас прежде ни учили, что все материально и Бога нет, размышляя об устройстве мира, мы все равно приходим к идее Бога. Не важно, обращаемся ли мы к Господу словами канонической молитвы, намоленной за много веков, или говорим о сокровенном простыми словами. Самое главное из того, что я понял в жизни, - слово материально. Добрые слова действуют благостно и на тех, кому они адресованы, и на тех, кто их произносит". Кроме того, Александр Дольский стал одним из первых выпускников, награжденных почетным дипломом Уральского политехнического института за вклад в укрепление его престижа. Диплом N 1 был вручен Борису Ельцину, диплом N 2 Наине Ельциной, диплом N 3 Александру Дольскому, учившемуся по той же специальности и у тех же профессоров, что и первый президент России.
