В морском прибое, в шуме сосен,
в глухой тональности дождя,
и в кликах журавлей под осень,
и в том, как слово произносит
впервые малое дитя,
во всхлипах (стонах, междометьях),
в потоках и лавинах гор,
в любом предмете и сюжете,
во всех пределах и столетьях
живут мажор или минор.
Есть звукоряды чистых тембров —
чугун колоколов и сталь,
ель тонкой деки и хрусталь,
а город — хаос пот и темпов,
его тональность не проста.
И если выдастся минута
беспечной грусти, праздных дум,
прислушаюсь тогда к чему-то,
что рядом прозвучит лишь смутно,
как легкий и неясный шум,
и в соразмерность ритма доли
я приведу по мере сил,
и к звукам горечи и боли
добавлю радости и воли,
и шум берез или осин.
И ощущаю повторенье
из бессознательной глуши
мелодии стихотворенья,
и выбираю направленье
потока мысли и души.
1964
А. Дольский